Еще об ''орлином гнезде''

          Несколько выше Касимова, на северо-западе от него к Оке, по левому ее берегу, извиваясь, проходит река Гусь. Никто достоверно не может сказать от, куда взялось это название реки. Не только у нас реке присвоено название птицы. Во многих местах нашего обширного Союза встречаются названия рек соименные птицам: Орел, Ворона, Сорока, Лебедь, Синица и т.п. До некоторой степени вероятным будет такое объяснение происхождения этих названий.

Давным-давно еще в эпоху каменного века, отделенного от нас промежутком около пятидесяти тысяч лет, благодаря теплому и влажному климату чрезвычайно быстро размножались гады: ящерицы, змеи. Человеку этой эпохи приходилось вести с ними ожесточенную борьбу, из которой он не всегда выходил победителем.

Птицы, уничтожавшие гадов, казались человеку добрыми божествами, не только не причинявшими ему зла, но и помогавшими ему в жестокой борьбе.

Древние религии чтили птицу, как божество. Среди древних религиозных изображений – изображение птицы занимало почетное место. Водная стихия в воображении людей древности была тоже божеством (припомните священную реку древнего Египта – Нил в Африке, Ганг у индусов). Возможно, что человек именами одним ''божеств'' (птиц) назвал и другие свои божества (реки).

При впадении Гуся в Оку с незапамятных времен возникло поселение, существующее и по ныне – с. Погост. Самое название села указывает на его глубокую древность. Слово ''погост'' происходит от слово гостить, гость. Так назывались в древности купцы, приезжавшие как бы в гости с товарами. Эти места торговли - погосты располагались обыкновенно при слиянии рек, т.к. в старину реки назывались единственными путями сообщения в местах, сплошь покрытых дремучими лесами.

Вполне понятно, что еще языческие времена здесь сооружались капища, где ''гости'' – купцы приносили богам благодарственные жертвы за полученные барыши. С принятием христианства на месте капищ строилась церковь, около которой поближе к богу погребались покойники. Поэтому православные кладбища, впервые погибшие при погостах, так и назывались погостами.

Сохранились весьма интересные документы, свидетельствующие о былом величии Погоста.

В XVII –м веке Погост являлся опасным торговым конкурентом Касимову, а Касимов славился как торговый город. Его торговая слава увековечена в старинных народных песнях (''Что затуманилась зоренька ясная''). Погост на столько сильно развертывал свою торговлю, что касимовским купцам больше ничего ни оставалось, как прибегнуть к защите Москвы.

Они ''бьют челом'' царю батюшке на лихих ворогах погостенских. Царь стал на сторону касимовцев и издал указ о том, чтоб торговые люди под страхом жестокого наказания не ездили больше в Погост, а везли б свои товары и делали закупки в Касимове.

Этот указ подорвал развитие Погоста и Погост захирел. Кроме торговли рост Погоста в значительной мере обусловливался тем, что окрестное население, группировавшееся по нижнему течению реки Гусь, занималось судостроением. Здесь сооружались струги, корабли, барки, ходившие по всей Оке и от имени реки Гусь, получавшие название ''гусян''.

Недаром царь Петр I , обозначенный созданием флота, после ликвидации Касимовского татарского царства, прислал касимовцев к воронежским верфям. Он рационально использовал наши навыки в судостроении. О причастности нашей к созданию флота свидетельствует и старинный герб города Касимова, на котором изображался остов корабля. (Изображение герба сохранилось в касимовском музее и на печатях дореволюционных учреждений).

Оживленный деятельный район привлек внимание новоиспеченного вельможи Баташева. В XVII-м веке на реке Гусь неподалеку от Погоста свил свое гнездо этот жестокий хищник и по имени реки назвал Гусем. Еще и теперь не изжита мрачная слава Гуся – Баташева. Еще и теперь, когда октябрь разметал гнездо, пустил по ветру, далеко разогнал птенцов хищника, окрестное население не без ужаса говорит о Гусе.

Народной молве вторили и все, кто писал о Гусе – Баташева. Особенность народной молвы та, что ее не удовлетворяет действительность, и молва всегда имеет тенденцию ''сгустить краски'' опоэтизировать эту действительность.

Для того чтобы получить ясное представление о том или ином явлении, передаваемом стоустой молвой, надо уметь определить вымысел, что фантастический элемент от неприкрашенной правды. Необходимо учесть психологию массы, ее миропонимание и не в коем случае не заражаться настроением массы.

Касимовцам хорошо известно ''Орлиное гнездо'' Л. П. Чекиной, печатавшая отдельными очерками в газете ''Красный Восход'' и изданная отдельной книжечкой в 1923 году.

В самом своем вступлении автор ''Орлиного гнезда'' смотрит на остатки баташевской усадьбы глазами не беспристрастного исследователя, а человека определенно настроенного молвой.

Все, прочитавшие ''Орлиное гнездо'' и отправлявшиеся на Гусь – Баташева определенно настроены, увидеть нечто фантастическое, возвращались разочарованными. Они не видели ничего, напоминающего жилище средневекового феодала замка – крепости, с высокими стенами башнями, бойцами, всего того, о чем так интересно пишет Л.П. Чекина. Перед зрителем руины типичной барской усадьбы XVIII-го века.

Этот век – ''золотой век'' нашего дворянства. И вот дворянская Россия широко строится. Постройка большинства уцелевших дворянских усадьб относится именно к XVIII-му веку. В это время не было никакой надобности предавать постройкам вид феодальных замков – крепостей, т.к. фактически хозяину страны внутри страны не угрожало нападение противника. Пережитком типичного феодализма являлось лишь обнесение усадьбы невысокой стенкой в большинстве случаев каменной. Эта стенка не носила характера крепостной стены и возводилась лишь по традициям.

Баташев, надевший дворянский мундир, вращавшийся среди барства, не желает ни чем отличаться от именитого родового дворянства и устраивает свою усадьбу, как и все. Владелец ''Орлиного гнезда'' был далек от понимания искусства, и его усадьба не составит украшения страниц истории русской архитектуры. Чугунные колонны дома вносят диссонанс в общий стиль постройки. Хороши лишь кованные ажурные ворота усадьбы. Нельзя обойти молчанием грандиозного сооружения церкви на Гусю. Но это уже поздняя постройка, воздвигнутая в начале XIX-го века после смерти А. Р. Баташева. Храм построен в стиле ''Империи'', трактующем элементы готической архитектуры.

Церковь типично барская, дворянская, не чуть не похожа на старинные скромные церкви древней Руси, где забитая, темная сермяжная масса перед темными ликами старых икон изливает печаль и тоску безысходности.

Сильное впечатление производит многочисленность служебных построек. Остатки оранжерей позволяют судить об их грандиозности в прошлом. Еще недавно можно было видеть спасенные Гусевской школой II ст. весьма ценные экземпляры тропических растений. Хозяйственные постройки обслуживали не только личные потребности владельца и его семьи, но и нужды производства. В частности из громадного ледника летом ежедневно отправлялось на завод по возу льда для охлаждения питьевой воды. Автор ''Орлиного гнезда'' считает этот ледник теми катакомбами, где заживо были погребены 300 рабочих, изготовлявших Баташеву фальшивые червонцы. Народная молва, имевшая основания приписывать Баташеву самые неслыханные зверства, настолько загипнотизировала Л. П. Чекину, что она сама видела среди льда, верх громадной чугунной двери, то есть то, чего здесь возможно и не было.

Пишущему эти строки довелось с группой экскурсантов самым тщательным образом обследовать этот ледник, когда в нем уже не было льда, здесь, к великому огорчению юных экскурсантов захвативших с собой и кувалды и зубила, и факелы, чтоб сбить дверь и осветить подземелье, не оказалось не только ''громадной, чугунной, двери, но, признаков, того, что, она здесь когда-либо существовала. Сторожил Гуся престарелый садовник Баташева тов. Спрогис, бывший нашим путеводителем, удивляясь настойчивости юных исследователей, с раздражением заметил: ''Начитались вы брехни! Как же я не видел никогда такого, о чем пишет Чекина? Я то здесь подольше ее живу, а после ее отъезда здесь не было не разрушений, ни переделок!''

Это обстоятельство вынуждает весьма скептически отнестись к существованию всех подземных сооружений Гуся. Баташев мог зверствовать, не скрываясь в подземельях. Фабрикация фальшивых червонцев так же кажется мало вероятной. Народная молва лучше, чем кто-либо знает, что ''от трудов праведных не наживешь палат каменных''. Ясно, что богатство Баташева приобретены бесчестными путями. Но народная молва, пытаясь дать объяснению происхождения богатств злого коршуна, не знает других бесчестных путей к богатству, кроме грабежа и чеканки фальшивых денег, не знает бесчестно, но узаконенных путей к богатству, освещенных многолетием, поэтому и Баташев рисуется, как разбойник и фальшивомонетчик. На самом же деле беспрерывная работа и день, и ночь 300-от рабочих в течение многих лет могла дать такое количество червонцев, что ими можно было бы овраги засыпать, и они потеряли бы всякую ценность.

Ну, а подземные ходы, таинственного подземелья, склепы, заживо погребенные, железные двери с гигантскими замками – это обычные декорации всех преданий старины.

С другой стороны ''нет дыма без огня'' – что-нибудь легло же в основу и этой легенды! Сейчас еще нет достаточных оснований для того, что бы определенно признать заплот пылкой фантазии все ужасы, приписываемые ''Орлиному гнезду''. Несмотря на их крайнюю фантастичность, точно так же в нашем распоряжении нет ничего, что б давало повод сильно сомневаться в правдивости того, о чем трактовалось и устно о Гусе – Баташева.

Приходиться очень сожалеть о том, что волна революции бесследно смыла колоссальный архив Баташева.

При посещении Гуся мне довелось видеть лишь кучи обрывков и то не личного (семейного) архива Баташевых, а заводского предприятия: листы конторских книг, счета, накладные, квитанции, распоряжения об отпуске товаров и т.п. Случайно уцелело одно ''дело попавшихся с вином в с. Ерахтуре''. ''Дело'' чрезвычайно любопытно как бытовая картинка конца XVIII-го века и как образец дореформенной судебной волокиты. ''Дело'' относится к 1795 году. Возникло оно по следующему поводу. Вследствие внезапного наступления холодов слишком рано встал лед на рек Оке. В пути застряла барка с железом, направлявшаяся на Гусь – завод. В виду срочности груза необходимо было сделать перевозку его гужевым порядком. Служащий городской канторы был командирован, нанять нужное число крестьянских подвод для перевозки груза. Очевидно, по указаниям, данным владельцем завода, человеком ловким и предприимчивым, командированный закупил водки, чтоб предварительно споить мужиков и с пьяными заключить более выгодное для завода условия перевозки. Вино было закуплено у лиц занимавшихся тайной продажей водки, иные винокуры имели возможность торговать водкой дешевле, чем кабаки держателей винных откупов. Покупка была случайно обнаружена агентом винного откупа. Посланный Баташева был арестован, и началось ''дело'', таскание по судебным учреждениям, допросы, вызовы свидетелей, переписка и т.п. В ''деле'' фигурирует фамилия очевидно прадедов, ныне здравствующих касимовцев и ерахтурцев (помню фамилию Шабордина).

Не уцелели на Гусю так же и портреты Баташевых. Истекшим летом Владимирское Губернское Управление по делам музеев тщательно разыскивало портрет А.Р. Баташева, но кажется, безуспешно. По имеющимся сведениям в Касимове у частного лица храниться один из портретов А. Р. Баташева, но мне не довелось его видеть. По словам очевидцев, этот портрет чрезвычайно оригинален и имеет большие художественные достоинства.

Имеются некоторые материалы, характеризующие позднейших владетелей ''Орлиного гнезда''.

Мне случайно пришлось познакомиться с биографией одного именитого касимовца. Биография в конце прошлого века была напечатана в порядке семейного издания. Издание представляет для интересующихся прошлого Касимова большой интерес; оно ярко рисует семейный уклад, нравы, деятельность касимовцев – представителей нарождавшегося промышленного капитала. К глубокому сожалению здание представляет библиографическую редкость и является семейной реликвией потомца именитого касимовца. Издание в значительной мере касается интимнейших сторон жизни и по этому владельцы вряд ли согласятся сделать его общим достоянием. Судьба этого касимовца тесно связана с внуком создателя ''Орлиного гнезда'' А. А. Баташевым.

Я позволю себе поделиться с читателями некоторыми сведениями из указанной биографии в части имеющей отношение к ''Орлиному гнезду''. Время сохранило и портрет А. А. Баташева, (его можно видеть в Касимовском музее). Портрет исполнен умелым мастером, изобразившем пожилого мужчину в обычном костюме дворянства первой половины прошлого века с орденом Святого Владимира в петлице. Очевидно, во внуке сохранились фамильные черты Баташевых.

Этого представителя рода Баташевых, вращавшегося в Петербургском свете, к концу жизни постигло несчастье послужившее началом большого благополучия нашего именитого касимовца. Баташев заразился венерической болезнью. Боясь огласки без ложного стыда, он не обращался к помощи врачей, а лечился тайно у какого-то шарлатана коновала, плотя ему по 100р. за визит и молчание. Как и надо было ожидать, болезнь прогрессировала. В конце концов, болезнь приняла такой оборот, что Баташев уже не мог сам делать перевязки своих гнойных язв. Он потребовал, что бы для ухода за ним прислали из Гуся его крепостного фельдшера, родоначальника нашего именитого касимовца, но в то время еще юношу. Юноша с детства был приставлен к заводской больнице на Гусю. Его природный ум, любознательность, интерес к работе, трудоспособность обратили внимание врачей больницы, и скоро под их руководством он стал работать в качестве фельдшера, и его, как лучшего, послали в Петербург к барину. Молодой фельдшер умело и усердно ухаживал за больным, безболезненно делает нужные перевязки, это располагает больного к нему. Чувствуя недостаточность своих знаний, юноша все время уговаривает Баташева обратиться к содействию врачей специалистов. Баташев уступает настояниям юноши. После произведенной операции, получив облегчение страданий, Баташев в благодарность юноше за его умение повлиять на несговорчивого барина, приказал внести в свое духовное завещание пункт, по которому после смерти Баташева наследники его должны были дать юноше вольную, 10000 р. единовременно и выплачивать в течение нескольких лет значительную сумму.

Родственники по жадности не выполнили волю завещателя полностью; они ограничились тем, что после смерти Баташева отпустили юношу на свободу, дав ему 5000-6000р.

Приехав в Касимов с этим капиталом, свободный от крепостной зависимости, юноша занялся торговлей. Разбогатев, он пользовался большой популярностью в Касимове играл большую роль в торговых и промышленных кругах.

Жизнь последних представителей рода Баташевых – знаменитой Баташихи и ее сыне еще свежа в памяти касимовцев. Еще и теперь приходится слышать и в деревне, и в городе на базаре ''Что ты, лаешься, как Баташиха!''.

Действительно Баташиха от части ''российской словесности'' могла, что называется, заткнуть за пояс любого матершинника. Она никого, не стесняясь ''лаялась'' и с крестьянами – арендаторами ее покосов, с прислугой, торговцами, родными, администрацией и с первым встречным. Баташиха была верной копией создателя ''Орлиного гнезда'': энергичная, властная, жестокая, деспотичная самодурка. Она унаследовала многие причуды старинного барства. Имела свору злейших собак, для кормежки которых резались лучшие бычки и телки, держала на свободе медведя. Не что не доставляло старой барыне такого удовольствия, как замешательство и испуг любимцем медведем. Интересными были ее прогулки по саду: случайных посетителей Гуся при неожиданных встречах с ее тяжело ступая, важно шествовала Баташиха, окруженная сворой собак, не допускавших к ней некого близко, готовых броситься и растерзать по первому ее требованию.

Последние годы перед революцией Баташиха вела бесконечную тяжбу с сыном из-за имения.

Она считала себя единственной законной владелицей, сын же оспаривал. Суды решали дело то в пользу сына, то в пользу матери.

Бесконечные кассации и апелляции дали возможность крупным адвокатам заработать на этом деле не один десяток тысяч.

Эта тяжба за частую являлась причиной столкновений крестьян арендовавших покосы у Баташевых. Сын, считая себя хозяином, сдавал луга одним, а мать эти же луга сдавала другим. Те и другие являлись косить вдвойне оплаченный покос. Выезжало начальство улаживать недоразумения, а иногда дело кончалось и дракой арендаторов.

Сын был типичнейший последыш, вырожденец, болезненный, раздражительный, взвинченный, крайне циничный, пьяница, кутила, развратник. Ему не хватало тех значительных сумм, которые он получал от матери, то и дело ему приходилось перехватывать рублями в долг без отдачи, так же он имел обыкновение не платить карточных долгов, поэтому в ''семейном кружке'' с ним избегали играть.

О похождениях последнего из Баташевых говорило не только Касимовское ''общество'', но и вся губерния.

Рассказывали, что он частенько вместо уплаты проигрыша при игре в карты или на биллиарте для потехи невзыскательной публики ползал на четвереньках под биллиард или появлялся в танцевальном зале, переполненном публикой, без сюртука и прочих принадлежностей костюма. Единственно, что было положительного в последнем владельце ''Орлиного гнезда'' это – его музыкальная одаренность. Он был большой знаток музыки и весьма талантливый исполнитель и дирижер. Касимовцы долго помнили выступление грандиозного хора учителей уезда под управлением Баташева.

Последыш не дожил до революции и умер раньше своей матери, расстрел которой не смог искупить всех злодеяний знаменитых владельцев ''Орлиного гнезда''.

 

Исследователь

16 октября 1927 г. г. Касимов